Это один из самых необычных членов СРО «Ассоциация утилизаторов отходов «Клевер». Даже на фоне крупных компаний «Барс» отличается особым масштабом деятельности, комплексностью и разноплановостью экспертизы. В их активе - беспрецедентные проекты по переработке отвалов промышленных отходов, реновации промтерриторий, ликвидации сложнейших объектов накопленного экологического вреда, а также собственные методы и технологии, которые они применяют для решения нестандартных экологических задач.
Об этом мы поговорили с генеральным директором компании Александром Николаевичем Кротовым.
- Вы не только утилизируете отходы, но и оказываете услуги по комплексному восстановлению нарушенных земель, работаете в направлении экоинжиниринга, осуществляете экологический консалтинг и даже производите специализированное оборудование для утилизации отходов. Все эти направления существовали изначально?
- Нет, они появлялись в качестве ответов на запросы наших клиентов и были обусловлены спецификой стоявших перед ними задач. Если смотреть ретроспективу, то мы начинали с переработки отходов предприятий металлургической отрасли. Специализировались на вовлечении в хозяйственный оборот низколиквидных материалов переработки отвалов на промобъектах. Работали и до сих пор работаем со шлакоотвалами металлургических производств. Основные наши заказчики – группа компаний НЛМК, ГМК «Норильский Никель», Трубная Металлургическая Компания и предприятия холдинга ОМК.
- Большой фронт работ. Почему решили заняться ещё и комплексной рекультивацией нарушенных земель?
- Запросы на подобные работы появились у нас относительно недавно. Долгое время природопользователи ограничивались исключительно заказами у нас работ по переработке отвалов. Но пару лет назад возрос интерес и к разработке проектов рекультивации нарушенных земель перед выполнением самих работ. Я связываю это с ужесточением законодательства, усилением экологического надзора. Мы стали понимать, что для нас интересно, а для наших заказчиков выгодно, если это будет комплексная услуга с ноля «под ключ»: проектные работы, мероприятия по переработке отходов и рекультивации земель, и сдача этих земель собственнику, которым зачастую является администрация тех районов, в которых располагаются производства заказчиков.
Мы, как проектанты, уже на начальной стадии можем предусмотреть все необходимые и оптимальные во всех смыслах мероприятия, руководствуясь своим многолетним практическим опытом. Мы никогда не оставляем заказчика с проектом, в котором описан фантастический сценарии, который хорош только на бумаге, но совершенно непонятно кто и за какие деньги будет его реализовывать. Всегда убеждаем заказчиков идти максимально легальным и эффективным путём, предотвращая все потенциальные вопросы от надзорных органов в перспективе. К тому же есть такие площадки, как объекты, включённые в Государственный реестр объектов размещения отходов, переработка которых без проекта рекультивации или ликвидации невозможна.
- Вы работаете на землях промназначения, которые необходимо после рекультивации реабилитировать и вернуть в хозоборот?
- Есть и такие проекты. Хотя основной пул наших заказчиков – действующие промпредприятия. Есть и запросы напрямую от администраций по рекультивации земель на объектах накопленного экологического вреда. Такие объекты как правило не имеют собственников и обязанность по их реабилитации ложится на органы исполнительной власти.
- Какие самые сложные, необычные, нестандартные проекты и объекты есть в Вашем активе?
- Я всегда с удовольствием рассказываю про ликвидацию шлакоотвала Новолипецкого Металлургического Комбината. Проект был уникальным с точки зрения масштаба – за один год было необходимо переработать почти 7 миллионов тонн шлаковых отходов. Нами были задействованы колоссальные технические и людские ресурсы, в течение всего года площадка работала без единого выходного дня в круглосуточном режиме. Сам проект перед этим готовился НЛМК в течение 10 лет.
В этом проекте мы выработали и применили каскадный метод ведения работ. Параллельно с переработкой шлакоотвалов на месте переработанных отходов строилась шлаковая яма. Строительство проводилось с использованием полученного в ходе переработки шлакового щебня и песка. То есть фронт строительства шлаковой ямы двигался за фронтом ликвидации шлакоотвала. Так заказчик решал сразу две важных задачи: ликвидировал старый шлакоотвал и формировал объект размещения для шлаков от 6-й доменной печи.
- А что за невероятная история с посадкой травы в тундре?
- У нас есть целое направление работ по рекультивации нарушенных земель за полярным кругом: Ванкорское месторождение, территория Норильского промышленного района. В специфических климатических условиях никто кроме нас не взялся за обязательную в таких случаях задачу по посеву трав на этих участках земель. Дело в том, что такие работы требуют построения сложных логистических цепочек с привлечением речного транспорта а так же специализированного транспорта, допущенного к движению на слабонесущих грунтах тундровой зоны. Мы доставляли травосмеси и удобрения зимой, а сами работы проводили в летний период. Параллельно в тёплое время собирали отходы, которые зимой вывозили с территории рекультивации по автозимнику.
- Автозимнику?
- Да. Так на севере называют зимнюю искусственную автодорогу, для передвижения. Есть даже специальные службы, которые намораживают автозимник и следят за его состоянием. К слову, протяженность этого участка составляла более 35 км. Благодаря тому, что мы взялись за эти задачи и справились, наш заказчик смог успешно сдать рекультивированные земли районной администрации.
- Сложно представить что-то более интересное и сложное в качестве кейса для компании. После этого все остальные проекты уже для вас типичные?
- Сейчас мы анонсируем проект, который мы реализуем тоже в концепции комплексной услуги. Речь идет о переработке шлакоотвала Никелевого завода. По масштабам он не уступает истории с рекультивацией Новолипецкого шлакоотвала, а по сутевому содержанию сложнее. Для того, чтобы реализовать этот проект, мы даже разработали новую технологию утилизации шлаков цветной металлургии, доработав технологию рентгенорадиометрической сепарации, которую до этого применяли в процессе добычи ценных природных ископаемых горно-рудные предприятия. Наша технология получила положительное заключение Госэкоэкспертизы и прошла успешные испытания на реальных промобъектах.
- Что это за технология простыми словами?
- Речь идет об утилизации отходов с использованием спектральных сепараторов. Метод позволяет экологично и эффективно выделять из шлаков наиболее ценные металлические фракции. Рентгенорадиометрическая сепарация – это выделение из общего потока кусочков материала, отличающихся от остальных содержанием в них того или иного химического элемента. Мы раскладываем сыпучие отходы (шлаки) в единый монослой, облучаем рентгеновскими лучами и обрабатываем вторичное излучение, которое испускают металлы, находящиеся внутри слоя. Далее сигналы обрабатываются электроникой, исполнительное устройство отбивает нужные куски, содержащие ценные фракции в составе отходов.
Принцип по сути схож с алгоритмом отбора внутри потока, используемым на современных мусоросортировочных заводах при сепарации ТКО по фракциям. Только в нашем случае мы отбираем куски с металлоконцентратом, которые востребованы металлургическими производствами.
Мы проделали колоссальную работу, чтобы адаптировать метод под экологические, утилизаторские нужды. Описали метод, спроектировали и изготовили оборудование, получившее в итоге название Angstrem, апробировали технологию и получили на неё положительное заключение Госэкоэкспертизы.
Эти установки могут перерабатывать любые материалы, содержащие какой-либо металл. Необходимые параметры выставляются в программе: виды металлов, размер фракции анализа и т.д. Установка работает с размером материала от 30 мм. Металлы могут быть любыми: медь, хром, ванадий, титан и многие другие. Причём независимо от того, в чистом виде они присутствуют в шлаках или в сплавах. Система настраивается на один металл, но с учётом его типичных «спутников». Анализируя шлаки, например, на наличие в них меди, мы получаем ещё и сопутствующие палладий или платину.
Технология прошла промиспытания в Норильске на территориях Медного и Никелевого заводов.
- Какой средний процент извлечения? Сколько раз в среднем нужно прогнать отходы через рентгенорадиометрический сепаратор?
- Это зависит от тех параметров, которые нам озвучил заказчик: какой процент содержания того или иного металла будет приемлем для загрузки в их производство. Если содержание нужного металла в шлаках, например, 0,04%, а заказчику необходим минимальный уровень металлоконцентрата в 2%, мы будем задавать соответствующее пороговое значение и получим то количество концентрата, которое содержится в породе с двумя процентами детектируемого металла.
- Вы эксклюзивный пользователь этой системы на сегодняшний день?
- Мы изготавливаем это оборудование на совместном предприятии с красноярской компанией, в своё время разработавшей технологию РРС для горно-рудного сектора. Есть функционально схожие решения у производителей оборудования за рубежом, но фактически оно сейчас при всём желании недоступно для российских компаний из-за экономических санкций.
- Вы готовы делиться технологией? Раз импорт невозможен, а вы располагаете отечественной альтернативой. Вы рассматриваете возможность продажи оборудования в случае интереса к этому методу у других игроков рынка?
- Варианты взаимодействия с заказчиками могут быть разными. Если какому-то предприятию необходимо утилизировать небольшое количество отходов, тем более разово, ему нет необходимости покупать оборудование. Для обогатительных производств или иных предприятий с большим потоком входящих материалов действительно имеет смысл рассмотреть для себя вариант покупки подобных линий.
- О каком порядке цен идёт речь в случае с вашим оборудованием?
- Цены начинаются от 10 миллионов рублей. Например, на установки производительностью от 4 тонн отходов в час. При этом мы продаём не просто железо и программное обеспеченье, но и последующее сопровождение в ходе эксплуатации нашей технологии. У нас большой консалтинговый опыт.
- Причём, не только в России. У компании есть представительство в Германии. Насколько отличаются подходы на российском и европейском рынках экоинжиниринга и консалтинга? Мы пытаемся догнать их, идём параллельно с зарубежными коллегами или движемся совсем иным, собственным путём в этих направлениях?
- И в России, и за рубежом есть интересные и востребованные уникальные технологии. Далеко не всегда необходимо заново изобретать велосипед. Если уже изобретен эффективный способ снизить издержки, вовлечь отходы в повторный хозяйственный оборот, решить различные проблемы технологического или производственного плана, самым мудрым решением будет импорт этого готового решения.
Что касается стандартов, то могу привести в пример законодательство о почвах, которое развивается в Европе отдельной отраслью с 30-х годов прошлого столетия. Поэтому там уже давно выработаны оптимальные подходы к достижению качества почв, существуют технологии очистки и промывки грунтов. Нам, как исполнителям работ по рекультивации земель, да и проектировщикам, не хватает таких приёмов. Попробуйте сегодня найти высокопроизводительный системный метод очистки земель от тяжёлых металлов. Его нет на сегодняшний день в нашей стране.
- Почему не импортировали?
- Как правило, такие технологии по своей сути очень дорогие, требуют тщательного подбора реагентов. Плюс мы не можем просто купить их и начать использовать в России. У нас действует строгое экологическое законодательство, предусматривающее процедуру легализации технологии в стране через прохождение государственной экологической экспертизы, апробацию, что, по сути, означает прохождение всех этапов как для новой технологии в принципе.
При этом я считаю, что мы сильны в металлургии, в работе с рудными материалами.
Например, мы используем полностью отечественное оборудование в реализации технологии низкотемпературного пиролиза на нашей площадке в Норильске.
- Как вы видите рынок в целом? С какими проблемами сейчас сталкивается вы и ваши клиенты?
- Мы, находимся под влиянием факторов, актуальных для многих отраслей и компаний сегодня. Изменение цен на металл и вторсырьё, финансовые показатели наших заказчиков влияют и на наши показатели. Ни для кого не секрет, что при неблагоприятных условиях сокращаются прежде всего экологические проекты.
О том, что есть что доработать в действующей нормативной базе, можно говорить долго и в разрезе конкретных прикладных ситуаций. В целом нам как бизнесу хотелось бы чётких, понятных и одинаковых для всех правил игры. Не хватает в России и более экономически доступных, и при этом эффективных, технологий очистки почв от различных видов загрязнений.
- Это реально изменить в ближайшие 10 лет?
- Я не могу предсказать, что будет через 10 лет, я могу только сказать, что бы мне хотелось увидеть, как сбывшийся факт спустя это время. В первую очередь баланс интересов государства и стратегических интересов участников отрасли. Я с сожалением смотрю на разворачивающуюся сейчас в России ситуацию, когда из-за обесценивания стоимости вторсырья останавливаются перерабатывающие предприятия.
Предприниматели отказываются от бизнеса, их сотрудники теряют работу. В таких условиях сложно создать полноценную инфраструктуру переработки отходов. Я считаю, что не должно быть в принципе такой колоссальной зависимости важного рециклингового бизнеса от рыночной стоимости вторсырья. Отходы в любом случае нужно перерабатывать. Иначе мы очень быстро вернемся к полигонной теме и свалкам. Этого нельзя допустить. Пусть шаг за шагом, но только вперёд.
- Одним из самых обсуждаемых в последнее время источников финансирования отрасли утилизации является расширенная ответственность производителей. Вы используете эту возможность, чтобы снизить зависимость от того же колебания цен на сырьё?
- Да, конечно. В этом году мы приступили к сотрудничеству с производителями и импортёрами на нашей новой площадке в Норильском экокластере. После регистрации на цифровой платформе SES получили и исполнили первые заявки на утилизацию отходов шин и конвейерных лент. РОП – это хороший инструмент поддержки утилизаторов, но сейчас он однозначно требует доработки. Я имею в виду, прежде всего необходимость увеличения норматива утилизация до 100%.
- Что ещё можно предложить в качестве реальных решений для нивелирования последствий негативных факторов, о которых вы упоминали?
- Сейчас многие ругают действующее в России экологическое законодательство. Если сравнить, например, современные нормы санитарно-эпидемиологического законодательства и их же в версии десятилетней давности, станет очевидно, что принципиальных отличий мало. До сих пор отсутствуют некоторые административные регламенты или они прописаны не четко, с неоднозначным толкованием.
Хотя вижу я не только недостатки, но те подвижки, которые так или иначе направлены на развитие. Эти изменения не случились сами собой. Они стали итогом активной позиции инициативных участников рынка, таких, например, как члены СРО «Ассоциация утилизаторов отходов «Клевер». Нам импонирует проактивный подход к бизнесу участников объединения. Поэтому мы и выбрали именно «Клевер» в своё время. Думаю, нам можно быть смелее и решительнее в продвижении предложений Ассоциации в части оптимизации законодательства. Благо, такие есть, и они получают положительную обратную связь у большинства участников отрасли. Это говорит о том, что мы мыслим и движемся в верном направлении.
