Серия эксклюзивных интервью с утилизаторами при поддержке журнала "Справочник эколога" продолжается. Сегодня о своем опыте создания Экотехнопарка рассказала Евгения Емельянова, коммерческий директор, соучредитель компаний «Спецвторком» и «Спецавтоком» (резиденты экотехнопарка «Ноль»).
Справка
Экотехнопарк «Ноль» — первый на Урале экотехнопарк, совмещающий в себе множество инновационных технологий переработки промышленных отходов по принципу «ноль отходов на полигон». Задача технопарка — обеспечивать всей инфраструктурой и необходимой документацией своих резидентов.
Ассоциация «Клевер»: Евгения, расскажите, как вы пришли в отрасль утилизации, почему решили заниматься именно этой деятельностью?
Евгения Емельянова: До прихода в «Спецавтоком» для меня это была абсолютно непонятная сфера. На бытовом уровне я давно сортирую отходы, но всегда хотелось сделать что-то более серьезное.
Меня позвали в компанию руководителем отдела продаж и специалистом по настройке бизнес-процессов. Через год я стала директором, а потом управляющим партнером.
Клевер: Вы являетесь соучредителем компаний «Спецвторком» и «Спецавтоком». Чем занимается каждая из них? Какова история их становления?
Е.Е.: Компания «Спецавтоком» существовала с 2012 г., но имела лицензию только на транспортирование отходов. Нужна была компания с лицензией утилизатора, так появился «Спецвторком». Это был долгий и, я бы сказала, мучительный путь. Мы подавали документы на лицензию пять раз, и это заняло у нас 3,5 года. Сейчас обе компании — резиденты Экотехнопарка, которого тогда еще не было.
Клевер: Как пришла идея создания Экотехнопарка? С какими сложностями сталкивались на этом пути?
Е.Е.: Выстраивая долгосрочную стратегию, мы приняли решение о необходимости создания экотехнопарка как направления для дальнейшего роста и развития. Проект «Ноль» родился исходя из наших представлений о том, каким должен быть бизнес в рамках развития государства. Мы создали единую платформу для работы с промышленными отходами и хотим давать возможность компаниям расти, работать и учиться в рамках Экотехнопарка. Первые два этапа и две линии уже запущены, на них работают наши резиденты, третий этап — подготовка земли под новых резидентов, которых планируем привлечь.
Сейчас наша задача — попасть в реестр экотехнопарков России.
Одна из самых больших трудностей для утилизаторов при получении лицензии — это получение разрешительной документации на землю, т.к. она должна быть в статусе «земли спецназначения» и соответствовать предъявляемым требованиям. Это очень сложный процесс. Вторая сложность — привлечение значительных инвестиций для строительства Экотехнопарка, при том, что сметы меняются постоянно. Так, запланированные первоначально инвестиции на строительство уже выросли в четыре раза, поэтому приходится искать новые финансовые возможности и не накладывать эти расходы на себестоимость, иначе мы «вылетаем» из рынка. Третья трудность — нехватка специалистов для работы с оборудованием в Экотехнопарке.
Клевер: Расскажите о структуре Экотехнопарка. Сколько компаний сейчас? Как и на каких условиях можно стать его резидентом?
Е.Е.: Пока у нас три резидента. У них 10 действующих установок, мы планируем приобрести еще 3-4 установки, чтобы комплексно работать со всеми видами отходов и закрывать все потребности клиентов.
Сейчас мы разрабатываем критерии, по которым компании будут входить в Экотехнопарк. Так, на этапе вступления нужно будет обязательно предоставить понятный технологический процесс. Мы заботимся о нашей репутации, и важно, чтобы все наши требования выполнялись.
Клевер: Какие виды отходов вы утилизируете? Откуда поступает сырье (отход)? Кто ваши основные заказчики?
Е.Е.: Мы специализируемся на жидких отходах, таких как нефтешламы, горюче-смазочные и лакокрасочные материалы, смазочно-охлаждающие жидкости. Но также взаимодействуем с производителями металлов, химической продукции, пищевыми производствами, строительными компаниями. У нас есть установки и для жидких отходов, и для термических утилизации либо обезвреживания других агрегатных состояний.
Работаем мы только с юридическими лицами. Приезжаем и забираем у них все отходы сами, т.к. на транспортировку нужна лицензия, а мы работаем «под ключ». Регионы, в которых мы ведем деятельность: ХМАО, ЯНАО, Екатеринбург и Свердловская область, Пермь, Челябинск. Далеко не ездим, ведь так стоимость логистики была бы высокой. Основные поставщики — муниципальные предприятия и производства с участием государства, т.е. тендерные закупки. Работаем и по прямым контрактам, но это разовые договоры, когда случаются розливы и аварии и нужна срочная помощь.
Клевер: Какая готовая продукция поступает на рынок в результате переработки? Кто является вашими потребителями?
Е.Е.: Получаем следующие виды продукции:
• пиролизное топливо, которое используется в основном для отопления в котельных, а также для сушки зерна (это сезонный продукт — наши постоянные клиенты забирают его осенью);
• металлокорд, который мы продаем ломовикам;
• углерод — с ним есть вопросы, наша фракция крупновата, но мы приобрели вибрационное сито и будем работать над повышением качества углерода как вторичного продукта;
• техногрунты, которые используются для отсыпки дорог либо пересыпки слоев на полигонах;
• продукт из отработанного масла — сырье для нефтяной промышленности и печное топливо;
• продукция цеха вторичных материальных ресурсов: картон, ПЭТ-бутылка, бампера, пластики — их кипуем и передаем переработчикам вторичных материальных ресурсов.
Синтетический газ, который мы вырабатываем, используем сами — установка работает на своем газу, все наши печи работают на собственном топливе.
Клевер: Расскажите о технологических процессах. Какие технологии и оборудование используются?
Е.Е.: Печь УПНШ — горизонтальная печь, где крутится барабан и происходит температурная обработка; инсинераторы, печь «Кибертоп» с температурой горения порядка 1300°C, что позволяет обезвредить многие сложные отходы.
Есть у нас и уникальная установка, единственная в России, по утилизации жидких отходов — это запатентованная технология, использующая полностью биоразлагаемые реагенты.
Но самое главное, что все процессы связаны в единый цикл. Например, к нам приходит эмульсия или смазочно-охлаждающая жидкость, она помещается в установку по реагентному разделению, компьютер анализирует отход и подает необходимое количество реагента в нужном составе, далее происходит разделение на техническую воду и суспензию. Техническую воду в перспективе мы планируем доочищать по требованиям водоканала, чтобы она тоже стала продуктом и пошла в дальнейший оборот. Суспензию, которая у нас получается (в основном нефтесодержащая с примесями металлов), направляем в пиролизную печь, смешивая с отходами покрышек, и на выходе получаем синтез-газ, пиролизное топливо, углерод и металлокорд из покрышек. Горения как такового в печи нет, там есть процесс разложения, и те отходы, которые не трансформировались полностью в первый цикл, мы используем в повторном цикле, и только потом, если остаются «хвосты», помещаем их в «Кибертоп». Там при высокой температуре горения остаток уже минимальный. В итоге от поступивших 100 % отходов у нас остается 0,3 % «хвостов».
Есть у нас выпарная установка. Там, где нельзя использовать разделение, мы используем конденсирование. Есть фильтрационная установка для масел, мы их очищаем и из них изготавливаем печное топливо либо сырье для производства взрывных смесей для нефтяников.
Также у нас есть установка по отделению упаковки от продукции. Часто торговые сети сталкиваются с тем, что они вывозят на полигон «просрочку», а она потом появляется на прилавках. Чтобы такого не происходило, они привозят продукты к нам, а мы с помощью установки разделяем упаковку и пищевой отход, отходы далее также утилизируем в печах. Инсинератор используем для биоотходов, таких как мясо, кости, молочные и другие просроченные продукты.
Установка по работе со строительными отходами — это мощная дробилка, которая перерабатывает дерево, металл и бетон. Мы утилизируем даже железнодорожные шпалы, которые раньше вывозили на полигон, а сейчас везут к нам. Это оборудование измельчает шпалы в щепу, при этом сепарируя металл от дерева, и дробит бетон, который используется в производстве строительных смесей. Также мы можем ликвидировать несанкционированные свалки, измельчая их содержимое в разные фракции, с которыми потом можно термически работать.
Клевер: Оборудование каких производителей вы используете? Какой объем отходов оно перерабатывает в месяц и в год? Насколько сегодня загружены мощности? Есть ли планы по расширению?
Е.Е.: У нас есть оборудование европейских производителей, есть и российское. Мы приобретаем многие установки, которые уже были в употреблении. Наш директор самостоятельно ищет необходимое оборудование, которое затем технологи дорабатывают и настраивают под наши потребности. Чтобы получить качественный продукт утилизации и чтобы установка бесперебойно работала, мы перенастраиваем много процессов. Надо не просто купить оборудование, его еще нужно протестировать и настроить «под себя».
Мощности сейчас позволяют перерабатывать до 100 тыс. т отходов в год, но в прошлом году было утилизировано около 70 тыс. т, т.е. используется 70 % мощности. Планируем увеличить мощности до 300 тыс. т в год за счет увеличения доли строительных отходов. Вообще все лимиты будем увеличивать в 2024 г. и добавлять необходимое оборудование.
Клевер: Утилизируете ли вы отходы в рамках РОП?
Е.Е.: Мы можем «закрывать», т.к. у нас есть соответствующие продукты утилизации, но активно мы этим не занимались. Работаем под запрос клиента: если нужен РОП — сделаем.
В перспективе РОП — интересная тема, но сейчас так много направлений в развитии, что даже не знаю, когда мы этим плотно займемся.
Клевер: Есть ли у вас конкуренты? Кто они и как вы с ними взаимодействуете? Насколько сейчас рынок прозрачен, на ваш взгляд?
Е.Е.: У нас есть достойные конкуренты, но их немного. Мы их уважаем, хотим с ними общаться. Конкурентная среда неагрессивная, и многое зависит от того, откуда ты пришел. Но тут есть подводные камни: зачастую нормальному утилизатору приходится конкурировать с не очень добросовестными владельцами лицензий. Конечно, мы не можем предложить такую же низкую стоимость утилизации, как предлагают они. Очень надеемся, что к 2025 г., когда будет пересмотр всех лицензий, рынок утилизаторов очистится.
Клевер: Какие основные проблемы в отрасли вы видите сейчас? Есть ли у вас конкретные предложения по их решению?
Е.Е.: Заказчики пока не готовы платить за утилизацию. Они относятся к отходам, как к мусору, который они готовы лишь выбросить. Уровень ответственности промышленных предприятий низкий, информированность недостаточная. И мы рады, что начались положительные сдвиги, когда формируется ответственность отходообразователя, но пока еще это остается проблемой.
Следующая сложность — технологии. На рынке мало актуальных предложений по утилизации. У европейского оборудования высокая стоимость и окупаемость его составляет 10–15 лет, что является для нас нерентабельным. Приобретая станки, мы должны окупить их за 3–5 лет, но такого оборудования очень мало и достать его трудно. А чтобы оно еще и работало — это на грани фантастики. Нужно точно знать все технологии и дорабатывать любое купленное оборудование.
И третье — это специалисты. Инженеры-экологи, которые выходят из университета, свято верят, что на одной установке можно утилизировать большое количество отходов. Огромный разрыв академического образования с реальностью, просто пропасть... Они вообще не знают, как работать.
Мы строим учебный класс, чтобы ребята из институтов могли проходить у нас практику, так будущий специалист сможет формировать свое видение и расти дальше в отрасли утилизации. Ведем переговоры с Уральским горным университетом, Уральским федеральным университетом: они приглашают нас читать лекции и планируют присылать к нам людей на практику.
Клевер: Что скажете о законодательном регулировании вашей деятельности? Каких изменений в законодательстве в ближайшее время вы ожидаете?
Е.Е.: Я коммерсант, поэтому для меня законы — это сложно. Закон № 89-ФЗ для меня понятен, но проблемы появляются при попытке состыковать его с другими приказами, законами, налоговым кодексом. Есть много лазеек, можно все читать двояко. Мы планируем взять специалиста, который бы изучал все законы на этапе принятия и обсуждения, анализировал бы риски для нашей компании с принятием того или иного нормативного акта и направлял наши предложения, комментарии. Это тоже хорошая зона роста для нас, хотя вообще-то мы больше практики.
Клевер: Сколько сотрудников у вас в штате, и насколько силен кадровый «голод»?
Е.Е.: Коммерческую часть выстраиваю я, поэтому могу сказать, что важно не общее количество, а эффективность каждого человека, а зависит это от слаженности процессов внутри компании. Я против большого коммерческого отдела, я за результат продаж. Сейчас мы автоматизируем все процессы, «зашиваем» в Битрикс, чтобы все считывалось и отображалось в программе. У нас пять менеджеров, у каждого есть помощник по работе с документами. При приеме на работу я обращаю внимание на софт-скиллы, ответственность человека, а остальное приложится. У нас есть своя программа обучения и адаптации, где мы «прокачиваем» компетенции наших менеджеров, на площадке развита система наставничества. В университетах нет специальности «Инженер по работе с отходами» — все самоучки.
Клевер: В Ассоциации вы недавно, какова основная цель вступления, в чем ценность для вас? Чего ожидаете от участия?
Е.Е.: Ценность для нас в адекватном комьюнити, общении с утилизаторами, которые знают свое дело. В ассоциации много профессионалов, за счет чего мы повышаем свою насмотренность, опыт. С точки зрения законодательства — для нас очень полезны новые знания. Раньше утилизаторы были обособлены и пульс отрасли было сложно чувствовать, а создание таких сообществ позволяет быть в тренде.
Клевер: Что бы вы пожелали своей компании и всем участникам отрасли утилизации?
Е.Е.: Я хочу пожелать учиться, быть добросовестными, не бояться принимать внешние вызовы — они дают возможность роста. А своей компании — расти и развиваться, достигать стратегических целей, которые мы себе сами поставили.
Беседовали сотрудники СРО «Ассоциация утилизаторов отходов «КЛЕВЕР» Максим Кузьмин и Елена Чубарова.
Справка
Экотехнопарк «Ноль» — первый на Урале экотехнопарк, совмещающий в себе множество инновационных технологий переработки промышленных отходов по принципу «ноль отходов на полигон». Задача технопарка — обеспечивать всей инфраструктурой и необходимой документацией своих резидентов.
Ассоциация «Клевер»: Евгения, расскажите, как вы пришли в отрасль утилизации, почему решили заниматься именно этой деятельностью?
Евгения Емельянова: До прихода в «Спецавтоком» для меня это была абсолютно непонятная сфера. На бытовом уровне я давно сортирую отходы, но всегда хотелось сделать что-то более серьезное.
Меня позвали в компанию руководителем отдела продаж и специалистом по настройке бизнес-процессов. Через год я стала директором, а потом управляющим партнером.
Клевер: Вы являетесь соучредителем компаний «Спецвторком» и «Спецавтоком». Чем занимается каждая из них? Какова история их становления?
Е.Е.: Компания «Спецавтоком» существовала с 2012 г., но имела лицензию только на транспортирование отходов. Нужна была компания с лицензией утилизатора, так появился «Спецвторком». Это был долгий и, я бы сказала, мучительный путь. Мы подавали документы на лицензию пять раз, и это заняло у нас 3,5 года. Сейчас обе компании — резиденты Экотехнопарка, которого тогда еще не было.
Клевер: Как пришла идея создания Экотехнопарка? С какими сложностями сталкивались на этом пути?
Е.Е.: Выстраивая долгосрочную стратегию, мы приняли решение о необходимости создания экотехнопарка как направления для дальнейшего роста и развития. Проект «Ноль» родился исходя из наших представлений о том, каким должен быть бизнес в рамках развития государства. Мы создали единую платформу для работы с промышленными отходами и хотим давать возможность компаниям расти, работать и учиться в рамках Экотехнопарка. Первые два этапа и две линии уже запущены, на них работают наши резиденты, третий этап — подготовка земли под новых резидентов, которых планируем привлечь.
Сейчас наша задача — попасть в реестр экотехнопарков России.
Одна из самых больших трудностей для утилизаторов при получении лицензии — это получение разрешительной документации на землю, т.к. она должна быть в статусе «земли спецназначения» и соответствовать предъявляемым требованиям. Это очень сложный процесс. Вторая сложность — привлечение значительных инвестиций для строительства Экотехнопарка, при том, что сметы меняются постоянно. Так, запланированные первоначально инвестиции на строительство уже выросли в четыре раза, поэтому приходится искать новые финансовые возможности и не накладывать эти расходы на себестоимость, иначе мы «вылетаем» из рынка. Третья трудность — нехватка специалистов для работы с оборудованием в Экотехнопарке.
Клевер: Расскажите о структуре Экотехнопарка. Сколько компаний сейчас? Как и на каких условиях можно стать его резидентом?
Е.Е.: Пока у нас три резидента. У них 10 действующих установок, мы планируем приобрести еще 3-4 установки, чтобы комплексно работать со всеми видами отходов и закрывать все потребности клиентов.
Сейчас мы разрабатываем критерии, по которым компании будут входить в Экотехнопарк. Так, на этапе вступления нужно будет обязательно предоставить понятный технологический процесс. Мы заботимся о нашей репутации, и важно, чтобы все наши требования выполнялись.
Клевер: Какие виды отходов вы утилизируете? Откуда поступает сырье (отход)? Кто ваши основные заказчики?
Е.Е.: Мы специализируемся на жидких отходах, таких как нефтешламы, горюче-смазочные и лакокрасочные материалы, смазочно-охлаждающие жидкости. Но также взаимодействуем с производителями металлов, химической продукции, пищевыми производствами, строительными компаниями. У нас есть установки и для жидких отходов, и для термических утилизации либо обезвреживания других агрегатных состояний.
Работаем мы только с юридическими лицами. Приезжаем и забираем у них все отходы сами, т.к. на транспортировку нужна лицензия, а мы работаем «под ключ». Регионы, в которых мы ведем деятельность: ХМАО, ЯНАО, Екатеринбург и Свердловская область, Пермь, Челябинск. Далеко не ездим, ведь так стоимость логистики была бы высокой. Основные поставщики — муниципальные предприятия и производства с участием государства, т.е. тендерные закупки. Работаем и по прямым контрактам, но это разовые договоры, когда случаются розливы и аварии и нужна срочная помощь.
Клевер: Какая готовая продукция поступает на рынок в результате переработки? Кто является вашими потребителями?
Е.Е.: Получаем следующие виды продукции:
• пиролизное топливо, которое используется в основном для отопления в котельных, а также для сушки зерна (это сезонный продукт — наши постоянные клиенты забирают его осенью);
• металлокорд, который мы продаем ломовикам;
• углерод — с ним есть вопросы, наша фракция крупновата, но мы приобрели вибрационное сито и будем работать над повышением качества углерода как вторичного продукта;
• техногрунты, которые используются для отсыпки дорог либо пересыпки слоев на полигонах;
• продукт из отработанного масла — сырье для нефтяной промышленности и печное топливо;
• продукция цеха вторичных материальных ресурсов: картон, ПЭТ-бутылка, бампера, пластики — их кипуем и передаем переработчикам вторичных материальных ресурсов.
Синтетический газ, который мы вырабатываем, используем сами — установка работает на своем газу, все наши печи работают на собственном топливе.
Клевер: Расскажите о технологических процессах. Какие технологии и оборудование используются?
Е.Е.: Печь УПНШ — горизонтальная печь, где крутится барабан и происходит температурная обработка; инсинераторы, печь «Кибертоп» с температурой горения порядка 1300°C, что позволяет обезвредить многие сложные отходы.
Есть у нас и уникальная установка, единственная в России, по утилизации жидких отходов — это запатентованная технология, использующая полностью биоразлагаемые реагенты.
Но самое главное, что все процессы связаны в единый цикл. Например, к нам приходит эмульсия или смазочно-охлаждающая жидкость, она помещается в установку по реагентному разделению, компьютер анализирует отход и подает необходимое количество реагента в нужном составе, далее происходит разделение на техническую воду и суспензию. Техническую воду в перспективе мы планируем доочищать по требованиям водоканала, чтобы она тоже стала продуктом и пошла в дальнейший оборот. Суспензию, которая у нас получается (в основном нефтесодержащая с примесями металлов), направляем в пиролизную печь, смешивая с отходами покрышек, и на выходе получаем синтез-газ, пиролизное топливо, углерод и металлокорд из покрышек. Горения как такового в печи нет, там есть процесс разложения, и те отходы, которые не трансформировались полностью в первый цикл, мы используем в повторном цикле, и только потом, если остаются «хвосты», помещаем их в «Кибертоп». Там при высокой температуре горения остаток уже минимальный. В итоге от поступивших 100 % отходов у нас остается 0,3 % «хвостов».
Есть у нас выпарная установка. Там, где нельзя использовать разделение, мы используем конденсирование. Есть фильтрационная установка для масел, мы их очищаем и из них изготавливаем печное топливо либо сырье для производства взрывных смесей для нефтяников.
Также у нас есть установка по отделению упаковки от продукции. Часто торговые сети сталкиваются с тем, что они вывозят на полигон «просрочку», а она потом появляется на прилавках. Чтобы такого не происходило, они привозят продукты к нам, а мы с помощью установки разделяем упаковку и пищевой отход, отходы далее также утилизируем в печах. Инсинератор используем для биоотходов, таких как мясо, кости, молочные и другие просроченные продукты.
Установка по работе со строительными отходами — это мощная дробилка, которая перерабатывает дерево, металл и бетон. Мы утилизируем даже железнодорожные шпалы, которые раньше вывозили на полигон, а сейчас везут к нам. Это оборудование измельчает шпалы в щепу, при этом сепарируя металл от дерева, и дробит бетон, который используется в производстве строительных смесей. Также мы можем ликвидировать несанкционированные свалки, измельчая их содержимое в разные фракции, с которыми потом можно термически работать.
Клевер: Оборудование каких производителей вы используете? Какой объем отходов оно перерабатывает в месяц и в год? Насколько сегодня загружены мощности? Есть ли планы по расширению?
Е.Е.: У нас есть оборудование европейских производителей, есть и российское. Мы приобретаем многие установки, которые уже были в употреблении. Наш директор самостоятельно ищет необходимое оборудование, которое затем технологи дорабатывают и настраивают под наши потребности. Чтобы получить качественный продукт утилизации и чтобы установка бесперебойно работала, мы перенастраиваем много процессов. Надо не просто купить оборудование, его еще нужно протестировать и настроить «под себя».
Мощности сейчас позволяют перерабатывать до 100 тыс. т отходов в год, но в прошлом году было утилизировано около 70 тыс. т, т.е. используется 70 % мощности. Планируем увеличить мощности до 300 тыс. т в год за счет увеличения доли строительных отходов. Вообще все лимиты будем увеличивать в 2024 г. и добавлять необходимое оборудование.
Клевер: Утилизируете ли вы отходы в рамках РОП?
Е.Е.: Мы можем «закрывать», т.к. у нас есть соответствующие продукты утилизации, но активно мы этим не занимались. Работаем под запрос клиента: если нужен РОП — сделаем.
В перспективе РОП — интересная тема, но сейчас так много направлений в развитии, что даже не знаю, когда мы этим плотно займемся.
Клевер: Есть ли у вас конкуренты? Кто они и как вы с ними взаимодействуете? Насколько сейчас рынок прозрачен, на ваш взгляд?
Е.Е.: У нас есть достойные конкуренты, но их немного. Мы их уважаем, хотим с ними общаться. Конкурентная среда неагрессивная, и многое зависит от того, откуда ты пришел. Но тут есть подводные камни: зачастую нормальному утилизатору приходится конкурировать с не очень добросовестными владельцами лицензий. Конечно, мы не можем предложить такую же низкую стоимость утилизации, как предлагают они. Очень надеемся, что к 2025 г., когда будет пересмотр всех лицензий, рынок утилизаторов очистится.
Клевер: Какие основные проблемы в отрасли вы видите сейчас? Есть ли у вас конкретные предложения по их решению?
Е.Е.: Заказчики пока не готовы платить за утилизацию. Они относятся к отходам, как к мусору, который они готовы лишь выбросить. Уровень ответственности промышленных предприятий низкий, информированность недостаточная. И мы рады, что начались положительные сдвиги, когда формируется ответственность отходообразователя, но пока еще это остается проблемой.
Следующая сложность — технологии. На рынке мало актуальных предложений по утилизации. У европейского оборудования высокая стоимость и окупаемость его составляет 10–15 лет, что является для нас нерентабельным. Приобретая станки, мы должны окупить их за 3–5 лет, но такого оборудования очень мало и достать его трудно. А чтобы оно еще и работало — это на грани фантастики. Нужно точно знать все технологии и дорабатывать любое купленное оборудование.
И третье — это специалисты. Инженеры-экологи, которые выходят из университета, свято верят, что на одной установке можно утилизировать большое количество отходов. Огромный разрыв академического образования с реальностью, просто пропасть... Они вообще не знают, как работать.
Мы строим учебный класс, чтобы ребята из институтов могли проходить у нас практику, так будущий специалист сможет формировать свое видение и расти дальше в отрасли утилизации. Ведем переговоры с Уральским горным университетом, Уральским федеральным университетом: они приглашают нас читать лекции и планируют присылать к нам людей на практику.
Клевер: Что скажете о законодательном регулировании вашей деятельности? Каких изменений в законодательстве в ближайшее время вы ожидаете?
Е.Е.: Я коммерсант, поэтому для меня законы — это сложно. Закон № 89-ФЗ для меня понятен, но проблемы появляются при попытке состыковать его с другими приказами, законами, налоговым кодексом. Есть много лазеек, можно все читать двояко. Мы планируем взять специалиста, который бы изучал все законы на этапе принятия и обсуждения, анализировал бы риски для нашей компании с принятием того или иного нормативного акта и направлял наши предложения, комментарии. Это тоже хорошая зона роста для нас, хотя вообще-то мы больше практики.
Клевер: Сколько сотрудников у вас в штате, и насколько силен кадровый «голод»?
Е.Е.: Коммерческую часть выстраиваю я, поэтому могу сказать, что важно не общее количество, а эффективность каждого человека, а зависит это от слаженности процессов внутри компании. Я против большого коммерческого отдела, я за результат продаж. Сейчас мы автоматизируем все процессы, «зашиваем» в Битрикс, чтобы все считывалось и отображалось в программе. У нас пять менеджеров, у каждого есть помощник по работе с документами. При приеме на работу я обращаю внимание на софт-скиллы, ответственность человека, а остальное приложится. У нас есть своя программа обучения и адаптации, где мы «прокачиваем» компетенции наших менеджеров, на площадке развита система наставничества. В университетах нет специальности «Инженер по работе с отходами» — все самоучки.
Клевер: В Ассоциации вы недавно, какова основная цель вступления, в чем ценность для вас? Чего ожидаете от участия?
Е.Е.: Ценность для нас в адекватном комьюнити, общении с утилизаторами, которые знают свое дело. В ассоциации много профессионалов, за счет чего мы повышаем свою насмотренность, опыт. С точки зрения законодательства — для нас очень полезны новые знания. Раньше утилизаторы были обособлены и пульс отрасли было сложно чувствовать, а создание таких сообществ позволяет быть в тренде.
Клевер: Что бы вы пожелали своей компании и всем участникам отрасли утилизации?
Е.Е.: Я хочу пожелать учиться, быть добросовестными, не бояться принимать внешние вызовы — они дают возможность роста. А своей компании — расти и развиваться, достигать стратегических целей, которые мы себе сами поставили.
Беседовали сотрудники СРО «Ассоциация утилизаторов отходов «КЛЕВЕР» Максим Кузьмин и Елена Чубарова.
